Крылья [исправлены ошибки] - Даниэла Стил

— Будет нужно, когда станешь старше. Сейчас ты еще ребенок, Кэсси. Думаешь, твои сестры очень счастливы, живя в нужде? Или твоя мать?

— Мама никогда ни на что не жаловалась. Я думаю, она счастлива. И сестры не жили бы в такой нужде, если бы перестали рожать каждый год.

Кэсси всегда считала, что у сестер слишком много детей. Один или два ребенка — вот разумный предел. Но Глиннис вынашивает уже шестого, а Колин и Мэган беременны по пятому разу. Это уж чересчур.

Ник снова поцеловал ее, думая о детях, которых хотел бы ей дать, но которых никогда не будет. Он не может позволить себе такую роскошь, как брак с Кэсси, и не важно, как сильно он ее любит. А может быть, именно поэтому. Она заслуживает много большего.

— Я люблю тебя, Ник Гэлвин, и не собираюсь никуда от тебя бежать. И тебе не позволю. Где бы ты ни оказался, я тебя найду, чего бы мне это ни стоило.

Он знал, что она так и сделает.

— И думать об этом не смей. Если понадобится, я тебя силой выдворю из Англии. И не позволяй Уильямсу уговорить себя на какой–нибудь дурацкий кругосветный перелет. Я чувствую, он это уже планирует. Не забывай о том, что идет война. Сейчас ты нигде не будешь в безопасности — ни в Европе, ни над Тихим океаном. Оставайся дома, Кэсс. Обещай мне… — Он смотрел на нее с тревожной мольбой.

Кэсси кивнула:

— И ты тоже.

Она поцеловала его. Ему пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не ответить на ее страсть. Они лежали на траве, не выпуская друг друга из объятий. Остаться так навсегда — вот единственное, чего ему сейчас хотелось.

— Когда ты едешь? — спросила она внезапно охрипшим голосом.

Он долго молчал.

— Через четыре дня.

— Отец знает?

Кэсси понимала, как тяжело придется отцу, и сожалела, что не сможет ему помочь.

— Да. Билли обещал, что обо всем позаботится. Он отличный парень и пилот отменный. Я так понимаю, что ему просто понадобилось уехать подальше от своего отца. Старые асы часто делают жизнь своих детей невыносимой. Уж тебе–то об этом хорошо известно, я думаю.

Кэсси улыбнулась, вспомнив, каким несносным бывал ее отец. Теперь, однако, он полностью изменился по отношению к ней.

Она села, глядя на Ника сверху вниз. Как же теперь будут складываться их отношения?..

— Что все это значит, Ник? Мы наконец выяснили, что любим друг друга, а ты уезжаешь. А дальше? Что я должна делать, пока тебя не будет?

— То же самое, что делала до сих пор. Поезжай обратно в Калифорнию и продолжай мило улыбаться перед камерами.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказал. Ничего не изменилось. Ты по–прежнему свободна. А я еду в Англию.

— Что за чушь! Как это так? Я тебя люблю, ты меня любишь… и ничего? Пока, до встречи, я еду на войну, желаю тебе всего хорошего, встретимся, когда вернусь… может быть. Так, что ли?

— Точно. Ты все правильно поняла. — Ник весь напрягся. Он уже давно все решил и не намеревался отступать от своего решения. Ради нее же самой.

— И что потом? Ты вернешься, и, если нам повезет, мы найдем друг друга и вместе начнем все сначала?

— Нет, — печально ответил он. — Если тебе повезет, мы найдем друг друга и ты познакомишь меня со своим мужем и детьми. Это в том случае, если я буду отсутствовать достаточно долго. Если же нет, познакомишь меня со своим мужем.

— Ты что, больной?! Или сумасшедший?

Внезапно ей захотелось его ударить. Что за игру он ведет? Ей не приходило в голову, что это вовсе не игра, что Ник Гэлвин много лет назад дал самому себе слово, что не позволит себе разбить ее жизнь только потому, что он ее любит.

— А ты что, меня не слышала? Мне нечего тебе дать, Кэсс. И положение вещей не изменится за время моего отсутствия. И после моего возвращения дела скорее всего не улучшатся. Разве только я ограблю банк или выиграю в рулетку в Лас — Вегасе. Ты скорее заработаешь большие деньги, чем я.

— Ну так иди работать на Десмонда Уильямса.

Теперь они кричали друг на друга, не боясь, что их услышат в этом уединенном месте. Ну как можно быть таким идиотом!

— Мои ноги не так хороши. Ты–то для него предмет торговли. Ты блестящая летчица с потрясающей внешностью. Ты хорошенькая куколка, которая умеет сказочно летать. Да ты для него просто золотая жила, Кэсс. В то время как я — просто еще один летчик. Один из многих.

— Ну и что? Разве это моя вина? Почему ты говоришь так, будто упрекаешь меня в чем–то? Что я такого позорного сделала? Мне просто повезло, вот и все. — Ее трясло от ярости и возмущения. Ну почему мужчины так несправедливы? Иногда это просто невыносимо — быть женщиной.

— Ты ничего плохого не сделала. Беда в том, что и я за последние двадцать лет ничего не сделал. Водил старые самолеты и болтался в аэропорту вместе с твоим отцом. Конечно, я жил неплохо и даже сделал кое–что полезное. Например, научил тебя летать. А вернее сказать, уберег тебя от падения — летать–то ты сама научилась. И все же этого недостаточно, Кэсс. Я не собираюсь с пустыми карманами, без солидного счета в банке жениться на тебе.

— Нет, ты и в самом деле больной! У тебя есть три самолета. Ты создал этот проклятый аэропорт для моего отца! — Она кричала сквозь слезы.

Ник старался говорить спокойно:

— Я могу не вернуться, Кэсс. — В этом, пожалуй, главное. Он не собирался заставлять ее ждать его здесь. Это было бы несправедливо по отношению к ней. Она еще так молода. — Это вполне возможно. Я могу вернуться не раньше чем лет через пять, а могу и вообще не вернуться. Ты что, собираешься сидеть и ждать меня? При той жизни, какую ты сейчас ведешь, при тех возможностях, которые перед тобой открыты? Ждать человека вдвое старше тебя, человека, который может оставить тебя вдовой без единого пенни еще прежде, чем ты начнешь жить? Забудь об этом, Кэсс. Это моя жизнь. Я ее такой сделал. Я хочу летать. Не хочу никаких привязанностей. Никаких обещаний. Так что… забудь обо всем.

— Как ты можешь так говорить!

— Очень просто. Потому что я слишком тебя люблю. Я хочу, чтобы ты оставалась свободной и добилась сногсшибательных успехов, чтобы ты получила от жизни все, что можно, летала на всевозможных самолетах — при условии, что это не слишком опасно. И еще я хочу, чтобы ты была счастлива. Всю жизнь. И я не желаю волноваться о том, чем ты там занимаешься, пока буду гоняться за каким–нибудь «краутом» над Ла — Маншем.

— Ты просто жуткий эгоист!

— Как и большинство людей. Особенно летчиков. Иначе, я думаю, невозможно. Каждый день рисковать жизнью и знать, что те, кого ты любишь, в это время с ума сходят от страха… Или того лучше — разбиться на воздушном празднике на глазах своих любимых… Только подумай об этом, Кэсси. Подумай, на какую жизнь мы обрекли бы тех, кого любим.